История колоколов и колокольное искусство

   
 

История колоколов и колокололитейное искусство

Колокол в русской литературе и искусстве

Исторические колокола

Подлинная история ссыльного углического колокола

Орнаментация русских колоколов XVI-XIX

Тайна царского серебряного колокола

Легенда о "глухом" колоколе

Русские колокололитейные заводы

Колокола Троице-Сергиева монастыря

Ростовские колокола и звоны

Псковские колокола

Звенигородские колокола

Гибель церковных колоколов в 1920-1930-е годы

    Исторические колокола.

<<предыдущая        читать далее>>

Помимо Углицкого колокола, в Сибири известны еще "царские" колокола, жертвованные царственными особами. Так, в Сибирь к разным церквам прислано немало колоколов Борисом Годуновым (См. Грамоты, помещенные в Сибирской Истории Миллера). Потом жертвовали к сибирским церквам и в монастыри цари Алексей Михайлович, Феодор Алексеевич и Петр с Иоанном. Из этих колоколов три в 160, в 130 и 40 пудов, литые: первый в 1682 году, а два последние в 1678 году, и присланные в 1680-1684 годах, по сие время в целости существуют в Тобольске, на колокольне Софийского собора. Был на этой колокольне и четвертый царский колокол в 110 пудов, пожертвованный к собору царем Алексеем Михайловичем в 1651 году, но он растопился во время пожара, бывшего в 1688 году.
Кроме того, царских колоколов сохраняется: один в Туруханском монастыре, в 50 пудов, присланный Алексеем Михайловичем в 1660 году, и затем есть еще четыре колокола в Кондинском монастыре, присланные туда в 1679 году царем Феодором.
"Золоченые" колокола имеются, кажется, только в городе Таре, в Сибири, при церкви Казанской Божией Матери. Их там шесть; все они небольшие, от 1 до 45 пудов. Вызолочены они тарским мещанином Семеном Можаитиновым по следующему случаю. Любимый брат этого мещанина, быв по торговым делам в степи, попался в плен к киргизам. Брат, узнав об этом, дал обет, что если пленник благополучно возвратится из плена, то он позолотит колокола. Брат вернулся, и горячность братской любви заставила выполнить данный обет. По другим рассказам, колокола позолотил Можаитинов из любви к церковному благолепию.
Лыковые, как и карнаухие, колокола тоже принадлежат к опальным и ссыльным. Лыковые колокола это ранее разбитые и затем связанные лыком. Один из них имеется, как мне передавал С. В. Максимов, в одном из монастырей Костромской или Вятской губернии; он прислан сюда из Москвы царем Иоанном Грозным.

Лучшие колокольные заводы находятся в Москве, но есть также в Костроме, Валдае, Воронеже, Петербурге, на Урале в Тагиле и в Сибири в Енисейске. Московские заводы на Балкане славятся около трех столетий; самые древние из них Самгина и Богданова. Последний замечателен тем, что большая часть больших московских колоколов отлиты на нем. Древний Царь-колокол отлит там же мастером Материным, от которого завод перешел к Слизову, от него к Калинину, а от последнего в 1813 году к М. Г. Богданову, который и отливал и поднимал сам' на Ивановскую колокольню нынешний московский большой колокол в четыре тысячи пудов. Московские заводы настолько хорошо делают колокола, что заказы получаются из самых отдаленнейших мест Сибири и за границы. Медь для колоколов употребляется лучшего качества, иногда старый колокольный лом. Для расплавки 100 пудов меди сжигается до трех саженей дров; для тысячи пудов не более десяти саженей дров; для 10 тысяч пудов - до 30 саженей. Когда медь совершенно расплавится, к ней прибавляют, минут за пять или за десять до отливки, известное количество олова, полагая его 22 фунта на каждые 100 фунтов меди, тщательно размешивая медь. При отливке некоторые из присутствующих, благоговейно крестясь, бросают в растопленную массу серебро, принося этим посильную лепту; другие же полагают, что от этого звон будет чище.
Отливка колокола сопровождается на Руси особенною церемониею. Хозяин завода до начала литья приносит в мастерскую икону, зажигает перед нею свечи, и все присутствующие молятся. Хозяин сам читает вслух особую, соответственную случаю молитву, а мастера и рабочие ее повторяют. После этого все двери затворяют и хозяин дает знак начинать дело. Несколько рабочих проворно и ловко берут наперевес рычаг и, раскачав его, пробивают в плавильной печи отверстие пода, откуда тотчас же огненным ключом вырывается расплавленная медь. В это время нужны все искусство и ловкость рабочих для того, чтобы медь лилась ровно, исподволь, по мере ее вливания в форму, и не переполняла бы желоба; в противном случае, она тотчас же выступает из него и половина ее выльется на землю, а если ее не достанет хоть на половину ушей колокола - вся работа пропадает и колокол надо вновь переливать.
При литье колоколов, обыкновенно, литейщики распускали какой-нибудь самый нелепый слух. На эти колокольные рассказы, известные под именем "литье колоколов", не раз полиция обращала внимание и брала с заводчиков подписки и делала им строгие внушения. Но с литьем колокола этот освященный веками обычай снова восставал в самой нелепой форме. Так из таких, разблаговещанных рассказов в Москве обратил всеобщее внимание один, о котором упоминает А. П. Милюков в своих воспоминаниях:
"Однажды на Покровке венчали свадьбу, и когда священник повел жениха и невесту вокруг налоя, брачные венцы сорвались у них с головы, вылетели из окон церковного купола и опустились под наружные кресты, утвержденные на главах церкви и колокольни. Слух этот настолько был силен в Москве, что к церкви съезжались экипажи в таком количестве, что проходу не было. Нежные сердца к этому добавляли, что жених и невеста были родные брат и сестра и что они этого не знали и что только чудо не допустило до греховного брака".
Другой такой же дикий и нелепый слух, пущенный литейщиками, повествовал следующее. Рассказывали, что генерал-губернатор, накануне большого праздника, кажется, Николина дня, давал бал, на который приглашено было полгорода. Дом горел огнями. Всю ночь продолжались танцы, и вот, во время полного разгара удовольствий, при громе бальной музыки, раздался с Ивановской колокольни первый удар благовеста к заутрене. При этом торжественном звуке люстры и канделябры в губернаторском зале в одну секунду погасли, струны на инструментах лопнули, стекла из двойных рам, звеня, попадали на улицу, и в страшной темноте волны морозного воздуха хлынули на обнаженные шеи и плечи танцующих дам. Раздался крик ужаса. Испуганные гости бросились толпою к дверям, но они с громом захлопнулись и никакие усилия не могли отворить их до тех пор, пока не кончился в Кремле благовест. К этому поэтическому рассказу добавляли, что в большой зале найдено несколько замерзших и задавленных и в том числе сам хозяин праздника.
По отливке колокол оставляется в земле иногда несколько дней, до тех пор пока совершенно остынет. После того как колокол остынет, его отрывают осторожно, снимают с него, или лучше разбивают, кожух и переносят в точильню. Там его обтачивают точилами, - и вся работа колокольно-литейного дела кончена. Когда колокол совсем готов, призывается священник для "чина освящения кампана". В молитве, читаемой при освящении колоколов, церковь молит о ниспослании особенной благодати, вливающей в кампан силу, "яко услышавше вернии рабы глас звука его - в благочестии и вере укрепятся и мужественно всем дьявольским наветам сопротиво станут... да утолятся же и утишатся и престанут нападающий бури вет-ряныя, грады же и вихри и громы страшные и молнии злорастворения и вредныя воздухи гласом его и проч."
Главное достоинство колокола состоит в том, чтоб он был звонок и имел густой и сильный гул; последнее зависит от относительной толщины краев и всего тела. Если, например, края слишком тонки, то колокол выйдет звонок, но при лишней тонине звук его будет дробиться; напротив, при лишней толщине звук будет силен, но непродолжителен. В звуке колокола нужно различать три главных отдельных тона: первый звон есть главный, самый слышный тон, происходящий тотчас же после удара; если звон густ, ровен, держится долго и не заглушается другими побочными тонами, то колокол отлит превосходно. Такой звон зависит от математически правильной и соразмерной толщины всех частей колокола и происходит от дрожания частиц металла, главнейше, в средней его трети. Второй - гул, который хотя происходит тотчас же за ударом, но явственно слышится спустя несколько времени. Гул распространяется не так далеко, как звон, но держится долее его в воздухе, и чем он сильнее, тем колокол считается лучшим; гул происходит от дрожания частиц металла в краях колокола или, вернее, в нижней его трети; оттого-то чем толще края его, тем гул сильнее, хотя от излишней толщины их он разносится не так далеко. Третий тон есть тот, когда колокол не звонит, не гудит, а звенит. Это звененье происходит от дрожания частиц металла в верхней трети колокола; звук этот довольно неприятен; он тем слышнее, чем толще дно и верхняя треть колокола и чем массивнее его уши.
В небольших колоколах звук сливается со звоном и потому едва слышен и то вблизи, но в больших он довольно силен и пронзителен; так, например, в московском большом колоколе в тихую погоду он слышен версты за две и не заглушается звоном всех окружных колоколов. Для устранения или, по крайней мере, для уменьшения его, верхнюю треть колокола и дно его стараются делать как можно тоньше, обыкновенно вдвое или втрое тоньше краев. Если размеры колокола правильны и пропорция меди и олова математически точна, тогда звук колокола, происходящий от сочетания трех главных тонов, достигает необыкновенной чистоты и певучести. Такие колокола весьма редки. Из них по красоте звука известны только два знаменитые колокола - это воскресный Симоновский в Москве и большой Саввино-Сторожевский в Звенигороде. В Симоновском колоколе одна тысяча пудов, лил его "мастер Харитонка Иванов, сын Попов, с товарищем Петром Харитоновым, сыном Дурасовым, в лето от создания мира 7186, а от Рождества Бога Слова 1677, месяца сентября 30-го дня при державе Благочестиваго Великаго Государя Царя и Великаго Князя Феодора Алексеевича". "Слияся же сей колокол, - как гласит на нем надпись, - во хвалу и во славу Бога всемогуща во едином существе в трех лицах суща, и в честь родившия воплощенно Слово; сей колокол состроен на Симонов, в обитель Успения Божией Матери, да гласом созывает во храм его верных, хвалу Ему о благах всяческих даяти, и о нуждах молитвы теплы проливати".
Знаменитый колокол Саввино-Сторожевского монастыря весит 2425 пудов и 30 фунтов, отлит мастером Григорьевым в 1667 году, сентября 15-го дня. Кроме превосходного звука, он замечателен и по двум надписям, из которых верхняя состоит из шести строк, окружающих колокол и отлитых старинным русским письмом, ясно сохранившимся и до сих пор. В ней упомянуты все особы царского семейства с полным их титулом и вселенские патриархи: Александрийский, Антиохийский и Московский.
Другая же, нижняя надпись, окружающая колокол тремя строками, состоит из криптографического или тайного письма, употреблявшегося у нас в XVII столетии иногда в дипломатических переписках, а иногда для записывания более или менее важных предметов, которые хотели скрыть от современников и сохранить для потомства. В письме этом с первого взгляда буквы кажутся славянскими, но между тем каждая из них до того изменена какою-нибудь чертою, точками или другими знаками, что делается совершенно непонятною; в этих чисто русских иероглифах значение имеют особенные титла.
Криптографическая надпись с этого колокола в первый раз была списана историком Миллером и напечатана библиотекарем Академии наук Бакмейстером, но оставалась неразобранною до 1822 года. Разобрали надпись археологи Скуридин и А. И. Ермолаев.
Есть предположение, что эту надпись утвердил сам царь; литейщик не посмел бы составить такую надпись из неизвестных знаков, которые тогда могли бы истолковать "за чародейство". Колокол слит на средства самого царя, и государь из набожности не желал, чтобы это было известно современникам при его жизни.
Искусство звонить в колокола зависит от большого навыка; звонят в них на два манера: раскачивают или язык, или самый колокол; последний способ употребителен только на Западе, но некогда он существовал и у нас, как существует еще в некоторых польских костелах, например, в Киеве. Звон с раскачиванием самого колокола гораздо гармоничнее и приятнее. От сильного и частого звона звонари нередко глохнут, но, чтобы сберечь слух, многие из них кладут в уши круглые ягоды, например, рябины, калины и клюквы; другие затыкают уши просто ватой. В женских обителях женщины звонарихи звонят с открытым ртом. Нигде нет такого большого звона, как в России; впрочем, и в Англии известны хорошие звонари, У нас хороший звон зависит от искусного перебора шести, семи, а иногда девяти и даже тринадцати колоколов, с соблюдением довольно ровного такта, зависящего от более или менее частых ударов в большой колокол. В этой колокольной музыке нет ни духовных гимнов, ни молитв; а между прочим, было время, когда у нас в некоторых церквах звонили по нотам, выражая, например, "Господи помилуй", "Святый боже" и проч.; об этом говорят изустные предания стариков-старожилов. Отец Аристарх Израилев, протоиерей в Рождественском монастыре в г. Ростове, описал замечательнейшие и оригинальнейшие звоны ростовские, носящие имена: Сысоевского, Акимовского, Егорьевского и двух будничных. Он определил их научным образом и положил на ноты. Подробные сведения об акустических работах о. Израилева напечатаны в трудах отделения физических наук Императорского Общества Любителей Естествознания, т. I, отд. 2.

 

      читать далее>>

     наверх